В последние дни внимание журналистов и экспертов привлек слух о том, что в администрации президента РФ образована рабочая группа, разрабатывающая проект поправок к Конституции. Всех интересует, так ли это. И никто не обращает внимания на противоестественный характер самого слуха. Ведь если он верен, то это яркая иллюстрация того, что народ лишен права учредительной власти. Разрабатывать конституционные поправки втайне — это признать, что общества у нас нет.

А теперь — о возможном содержании поправок. Опять–таки если пользоваться слухами. Для читательского удобства воспользуюсь жанром автоинтервью.

– Есть две полярные позиции: первая — Конституцию надо обживать, а не менять; вторая — Конституцию необходимо корректировать. Какой придерживаетесь вы и почему?

— Я — сторонник изменения Конституции. По одной принципиальной причине. Согласно ей, власть устроена таким образом, что не позволяет обеспечить политическую конкуренцию. А нет конкуренции — нет нормальных партий. Нет нормальных партий — нет нормального парламента. Нет нормального парламента — нет контроля за бюрократией. Нет контроля за бюрократией — расцветают произвол и коррупция; принимаются законы и подзаконные акты, зачастую выражающие интересы какого–то одного клана бюрократии; ТВ и пресса либо находятся под жестким контролем и играют роль пропагандистского оружия, либо «вопиют в пустыне». Это только некоторые следствия отсутствия политической конкуренции.

– Неужели дело в Конституции, а не в самих политиках и обществе в целом?

— Конечно, мы никуда не денемся от того факта, что большинство в нашем обществе составляют люди с советскими стереотипами, советскими представлениями о мире и жизни вообще (наверняка и у меня они есть). Но потому и вопрос стоит так: культивировать ли дальше эти стереотипы или все же попытаться через соответствующие «правила игры» их изживать. Так вот, Конституция фактически консервирует советский стиль власти. Например, почему у нас партии не пользуются авторитетом? Да потому, что на парламентских выборах «приз» для них — не народный мандат на проведение того или иного политического, экономического, социального курса, а думские портфели — кто будет спикером, вице–спикерами, кто какие комитеты возглавит. Нам–то что с того? Вот партии и застаиваются — как лошадки, которых хорошо кормят, но на скачки не выпускают. Ведь никто политической ответственности за курс не несет. Да и есть ли какой–то внятный курс? Почему–то все понимают, что без конкуренции в экономике будет «бери, что дают». А ведь в политике то же самое. Однако мы эту причинную связь пока не осознаем.

– Но ведь у Госдумы есть право не согласиться с кандидатурой премьера, выдвинутой президентом. Тем самым депутаты могут повлиять на состав правительства, и тогда победившая партия (блок  партий) обеспечит тот курс, о котором заявляла на выборах…

— В том–то и дело, что это невозможно. Газетная площадь не позволяет подробно описать систему, благодаря которой у нас есть только один полновластный институт — президент. Поэтому ограничусь самыми яркими свидетельствами.

Во–первых, у нас есть такая президентская функция, которую невозможно обнаружить в странах с похожей моделью власти — Франции, Португалии, Польше, Словении, Болгарии и проч. Это — полномочие определять основные направления внутренней и внешней политики. Но если один институт определяет политику, значит, даже уже логически ни о каком разделении властей речь идти не может.

Во–вторых, на это положение можно было бы закрыть глаза, если бы не полномочия президента, обеспечивающие ему роль почти абсолютного монарха. Например, что сделает президент, если Дума не согласится с его кандидатурой председателя правительства? После третьего отказа просто распустит ее. Обязан распустить. Значит, Конституция заведомо «назначила» президента победителем в его споре с нижней палатой по поводу правительства. Или что он сделает, если Дума выразит недоверие правительству? Тут, правда, у президента выбор — распустить Думу или отправить правительство в отставку. Но зачем президенту отправлять свое же правительство в отставку? Неслучайно даже во времена Бориса Николаевича, уже не имевшего былой популярности, была лишь одна, инициированная коммунистами, но провалившаяся попытка вотума недоверия кабинету и только одна заминка при назначении премьера (когда Б.Н. Ельцину после дефолта пришлось заменить кандидатуру Черномырдина кандидатурой Примакова).

В–третьих, конечно, важно, кто тебя представляет или назначает. Но гораздо важнее, кто тебя может уволить. И — за что уволить. Так вот, у нас правительство, если не считать его обязанности сложить полномочия перед вновь избранным президентом (заметьте, не перед вновь избранной Думой), уходит в отставку либо по личному заявлению премьера, либо в результате вотума недоверия, если с ним согласится президент, либо… без всякого видимого повода, просто по волевому решению самого президента. Именно так и уходили все кабинеты — что во времена Ельцина (пожалуй, единственное исключение — все тот же августовский кризис 1998 года), что во времена Путина. Забавно, что, отправляя Касьянова в отставку в феврале 2004 года, Путин по ТВ сказал, что в целом удовлетворен работой правительства. К тому же все равно оно должно было через два месяца сложить с себя полномочия, ибо в марте предстояли президентские выборы.

Так что и премьеры, и министры, и все руководители других органов исполнительной власти прекрасно знают, кто «хозяин». И рекрутируются поэтому руководители органов исполнительной власти не по критерию партийной принадлежности, что заставляло бы партии нести за них ответственность, а по критериям, известным одному президенту. Повторю, это только некоторые факторы, обеспечивающие то, что я называю персоналистским режимом.

– Но говорят, что рабочая группа как раз и собирается предложить вариант, обеспечивающий партийное правительство и вообще усилить роль премьера.

— Если так, то флаг им в руки. Однако опасаюсь, что если эта группа имеет в виду конкретную личность председателя правительства, а не устранение препятствий для политической конкуренции, то может получиться едва ли не хуже. Впрочем, для объективной оценки нужно изучить этот проект, поскольку, как известно, «дьявол в деталях». Вон, в Украине Кучма провел конституционную реформу, в общем, в правильном направлении, но поскольку она также была продиктована какими–то аппаратными соображениями, то и выписана новая модель с изъянами. Они во многом и породили известный кризис.

– А еще некоторые говорят, что и без конституционных поправок можно добиться усиления роли премьер–министра. Надо просто внести изменения в некоторые законы.

— Ничего не выйдет. Ну появятся у председателя правительства новые полномочия. Например, губернаторы будут представляться (фактически назначаться) не президентом, а премьером. Неужели вы думаете, что президент станет молча наблюдать за тем, что руководителями регионов становятся фигуры, ему неприятные? Президенту не составит труда отправить слишком самостоятельного премьера в отставку и даже не объяснять, почему. То же самое — если правительство будет составлено по партийному признаку. Оно все равно останется президентским. И если вздумает проводить курс, не согласованный с президентом, долго ему не жить. Как я сказал, Дума тут ничего противопоставить не может. Даже если депутаты будут столь принципиальные, что упрутся и согласятся с досрочным роспуском, то ведь после новых парламентских выборов ничего не изменится. И они это понимают. То есть у главы государства сохранится самое главное — его конституционные прерогативы в отношении правительства и Думы. И никакие законы их «не перешибут».

– Может ли случиться так, что в реальности определять политику будет председатель правительства, а президент станет лишь номинальным главой государства?

— Такое возможно. Но для этого нужно найти соответствующую фигуру на пост главы государства. Только византийщины у нас еще прибавится. И дело тут даже не в более изощренных интригах «императорского двора». Дело в том, что для развития страны это гибельно. Сегодня перед Россией стоит, на мой взгляд, единственная фундаментальная проблема: как изменить систему власти, чтобы она больше не смела смотреть на людей как на средства производства; чтобы она реально была зависима от общества; чтобы каждый «малый мира сего» был защищен мощной правовой оболочкой, а не милостью чиновника.

P.S. Автор — доктор юридических наук, вице–президент фонда «Индем», бывший помощник президента по правовым вопросам.

Михаил Краснов,
http://novayagazeta.ru/data/2007/45/14.html

специально для «Новой»